Погрузилась в профессию
— Выбери сама, какие тебе нужны, — Мурат Саюпович уступает мне место за компьютером и показывает, где располагаются папки с фотографиями. Редкостная удача для журналиста, — думается мне, даже ладони начинают потеть от возможности на какое-то время попасть в святое святых — фотоархив отдела криминалистики. Через минуту к горлу начинает подкатывать тошнота, через три кружится голова. Это не совсем то, что я ожидала увидеть — бравых людей в погонах на месте преступления или при проведении следственного эксперимента. Нет, здесь сотни шокирующих свидетельств человеческого зверства и безумия. Обезображенные тела 14-летних девочек, замученных маньяком, сброшенный подростками-убийцами в шахту лифта парень, останки двух женщин, зарытых во дворе частного дома любовником и пролежавших там почти 10 лет…Тела, тела, тела. Окровавленные, обезображенные, с разбитыми головами, страшными ранами… Это невозможно вынести обычному человеку. Нет, этих фото в статье не будет. И даже не потому что запрещено законодательством, а просто потому что не надо… Поверьте.
Кажется, что после такого психика меняется навсегда и никогда уже не станет прежней.
— Как вы все это выдерживаете, — пытаясь скрыть дрожь в голосе (я же журналист, меня ничем не пронять, я на работе), спрашиваю я.
— Когда ты выезжаешь на место происшествия и видишь всю эту картину... А если ты еще начинаешь представлять, что эти девочка, женщина, подросток – да, любой погибший, испытывали, работать будет невозможно. Поэтому вот эту беду, ее близко нельзя принимать, потому что объективности не будет, и ты работать будешь не способен. Здесь же нужен здравый ум и холодный расчет, стараешься не принимать это все близко к сердцу. Но не быть подлецом, конечно. Просто заниматься своей работой. А для родственников самым большим облегчением станет то, что мы поймаем преступника, и они смогут хотя бы в глаза ему посмотреть и знать, что он понес наказание, — спокойно объясняет руководитель отдела криминалистики областного СК Мурат Цуроев.
Хорошо, допустим, абстрагироваться от этого как-то возможно. Расследовать преступление просто, как преступление. Не более того. Но как жить-то с этим, спать по ночам, не начать, наконец, считать всех и каждого без исключения подонком, способным на убийство? Цуроев пожимает плечами и продолжает рассуждать:
— Я на эту тему долго думал, ковырялся в себе, пытался понять. Пришел к выводу, что профессия в этом отношении не оставила на мне никакого отпечатка. Людей люблю, люблю общаться. Нравится мне человек — буду общаться, не нравится — не буду. Если встречается человек, который мне не близок по духу, я его воспринимаю таким, какой он есть. А какой смысл его переделывать, каждый из нас индивидуален. Более подозрительным и более наблюдательным я стал, благодаря профессии, это да. А еще профессия научила принимать решения и отвечать за них. И не боюсь я за них отвечать — плохие они или хорошие. Да, и еще продумывать все свои действия на несколько шагов вперед. От этого порой даже страдаю, завидую тем, кто более бесшабашен, сам таким был в молодости, — улыбается легенда воронежского следствия.
Как такого можно не ненавидеть?
— Посмотри, какие раны, — Цуроев показывает мне фото девочки убитой и изнасилованной много лет назад маньяком Осипенко, — и они все не смертельные, смертельное — вот одно, в боку. Он ее мучил и удовольствие от этого получал. Он мне так и сказал: «Я на охоту выходил». Он оргазм испытывал, когда они в агонии бились! Представляешь?!
И следующее фото — преступника — тщедушный мужчина маленького роста в засаленной какой-то телогрейке. На его счету пятеро зверски замученных, изнасилованных и убитых женщин и девочек-подростков. Был женат, воспитывал дочь. Семья ни о чем даже не догадывалась.
— Не испытывали ненависти к нему?
— Как я уже говорил, эмоции при расследовании уголовного дела нужно стараться «отключать». Да как его можно ненавидеть... Ненависть?! Нет, не испытывал, может неприязнь и отвращение … — вновь пожимает плечами следователь, — А вот Копытин, тот еще … человек! Вот того, как вспомню….
— Что это за дело, не помню?, — конечно, как я его могу помнить, я тогда еще в школе училась...
— В 1996 году, — не задумываясь, начинает Мурат Саюпович, — у нас пропали две женщины. Обе работали в одном магазине. Искали, выясняли — ничего вообще. Лет, наверное, 10 прошло, к нам приходит депеша из тюрьмы, говорят, приезжайте, тут один человек хочет рассказать об этих двух убийствах. Приезжаю туда, там парень сидит по 112-ой (умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью — прим. редакции), говорит, если ты мне поможешь получить условный, я тебе расскажу про эти убийства и покажу, где трупы. Я говорю, хорошо. Он рассказывает: «Батя мой завалил обеих, он был любовником их. Сначала одну, потом другую и закопал на Таранченко в своем доме под полом». Ну, я спросил у него, а почему он батю-то сдать решил. Он говорит: «А мы это преступление, за которое я сейчас сижу, вдвоем совершали. А на суде он свалил все на меня — меня посадили, а он на свободе». Сыночек отомстил папе своему… Поехали откопали кости. Задержали его. Вот тот не человек вообще, машина какая-то, ничего человеческого в нем нет, ради своей свободы не пощадил даже собственного сына. По делу об убийстве молчал все следствие, ничего не сказал! Он у меня тут в кабинете в виде протеста приседать решил — и не поверишь 3000 раз присел показательно! Это ж надо, ты представляешь…
Нежный возраст
— Преступления с участием подростков — это самые тяжелые преступления. И если подросток жертва, и если он преступник. Как ни крути, дети же… В чем сложность? С преступниками-подростками методы расследования, которые применяются к взрослым, не работают. К ним нужен особый подход … Плюс следственные действия в большинстве случаев проводятся с участием мам и пап. А для родителей их ребенок всегда самый лучший, чистенький, хорошенький. Объяснять подросткам что-то, разжевывать — бесполезно, отрицают все. Здесь нужны только объективные доказательства. Еще один момент — само отношение к жизни у них более легкомысленное, чем у взрослых. А учитывая это, они и чужую жизнь ценят настолько же низко. Поверь мне, у меня несколько таких убийств было, когда подростки убивали своих сверстников или взрослых — у них чувства сочувствия, сопереживания вообще нет! Они просто в силу возраста не понимают, что самое ценное, что нам дано – это жизнь. Вот просто не дошло это еще до них, — рассказывает Мурат Саюпович.
Сразу вспоминаю последнее дикое убийство в Павловском районе. В лесополосе нашли тело 14-летней девочки, украден телефон. Убийцу задержали на следующий день. Оказалось — одноклассник до смерти забил ее после конфликта в школе. Сознался не сразу, сначала пытался свалить вину на общих знакомых.
— Я сейчас не говорю про данный конкретный случай, но зачастую у подростков оговорить других это на раз-два, — объясняет следователь, — Первое, что они делают, это сначала пытаются отвести подозрения от себя — мол, я был очевидцем, видел, но делали другие. Подросток нас - взрослых , в силу своего возраста, недооценивает и думает, что мы в это поверим и на этом остановимся. И вот смотри, он сначала говорит, что это вот тот сделал, мы это в любом случае проверяем следственным путем, а когда несовершеннолетний понимает, что не получилось ему нас обмануть, то начинает говорить, что это он сам. Где правда-то? Тут только объективные доказательства его причастности к преступлению. В Павловском районе на прямой вопрос: где телефон? Подросток сказал, поехали, нашли, конечно, тут уже он сознался полностью.
Мурат Саюпович признается, что едва ли не самое сложное расследование это преступления сексуального характера в отношении маленьких детей.
— Надо ведь понять, правда это или нет. Мы исходим из того — помимо медицинских оснований, конечно — что это ребенок, маленький, он просто еще не умеет врать, придумывать такое. Нужно быть очень аккуратным, выясняя вопросы, интересующие следствие. В этом нам очень помогают специалисты «Центр психолого – педагогической поддержки и развития детей», которые работают с детками, оказывают им психологическую помощь. Бывают и наговоры, случаи разные встречались. Вот однажды приходит женщина в возрасте и рассказывает, что она, дескать, с внуком общалась и тот ей жалуется на то, что папа ему «что-то делал нехорошее», в смысле насиловал. Так в итоге выяснилось, что это просто теща зятя ненавидит и вот таким образом отомстить ему хотела. Ну, разобрались.
Задачка от следователя
— Вот смотри, — выкладывает передо мной следователь фотографию ног, торчащих откуда-то из-под пола. Ноги явно принадлежат уже не живому человеку. Уже даже не вздрагиваю, смотрю с интересом, кажется начинаю привыкать. — Труп, — если я вдруг не поняла, поясняет Мурат Саюпович, — лежит в подполе шириной 60 сантиметров, высотой сантиметров 30. Явно, что человек забрался туда сам. Что делать? Доставать нельзя. Вскрыли сверху пол, над ним.
Цуроев ловким движением фокусника достает вторую фотографию, на которой уже тело во всей красе — с пистолетом в руке и простреленной головой. Застрелился. Нормально, я выдержу.
И тут следователь выдает козырь:
— У него два пулевых отверстия в голове. Откуда? Два?
Ступор, начинаю выдавать нелепые предположения про рикошет, сама понимаю, что несу чушь, но успокаиваюсь, когда Цуроев говорит, что над этой загадкой он сам думал три дня.
— Расстояние между стенками — всего 60 сантиметров. Выстрел — что происходит? Правильно, отдача. Рука ударяется о стенку, и происходит еще один выстрел. Все!
Бррррр… Труп, который застрелился. Не на ночь бы такое.
Пес Дик и ни слова о работе
— Если ко мне домой попадешь, никогда не догадаешься, что здесь живет человек, который работает в правоохранительных органах 27 лет, — улыбается Цуроев, — я так к этому отношусь: все, что здесь происходит, любой негатив, я оставляю на работе, домой я это не приношу. И поэтому в семье своей я о работе не разговариваю вообще. Ну, зачем им это надо? Так, жена может спросить, нашли кого-то, да, нашли, все нормально. Может быть, именно по этой причине у меня сыновья не пошли по моим стопам — ни один, ни второй.
Он рассказывает, что часто готовит на мангале во дворе своего дома. Любит футбол, играет сам и много лет поддерживает футбольную команду в Новой Усмани — об этом особо не говорит, это я сама знаю — вот такие совершенно мирные увлечения главного воронежского криминалиста.
— Была собака. Дик. В этом году умерла. Больше заводить не буду, очень это тяжело. Вольер стоит пустой. Жена говорит, давай другую заведем, я говорю: нет, все, я это больше не переживу, — рассказывает мне человек, повидавший на своем веку сотни людских трагедий, и машинально ищет рукой сигарету.
… Таких людей как он, кажется, уже нет. Или их очень мало. Или в обычной жизни мы с ними не сталкиваемся. Что, может быть, и к лучшему, учитывая то, чем занимается криминалист Цуроев …
Он живет своей работой. Он, не скрывая, говорит — следователь это не профессия, это образ жизни. При этом он человек, как бы банально это не звучало, с большой буквы. Он любит свою семью, уважает и дорожит подчиненными, искренне расстраивается, когда говорит о преступлениях, которые пока еще не раскрыты.
У нас в стране, исторически что ли, принято относиться к людям в погонах, если не с неприязнью, то, как минимум с недоверием. Но кажется, что если не верить таким людям, как он, то не стоит верить, пожалуй, вообще никому...
